«Даниэль Штайн» – перевод без переводчика
Размышления и комментарии
Владимир Кернерман
«Мне не нужна такая истина, которая уничтожает человека. Больше того, тот, кто уничтожает человека, уничтожает и Бога.»
Л. Е. Улицкая. «Даниэль Штайн, переводчик»
© Владимир Кернерман, 2017
ISBN 978-5-4483-7229-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
К читателю
Здравствуйте, уважаемые читатели. Разрешите мне в дальнейшем называть вас – дорогие друзья. Этими двумя обращениями обычно начинаются мои книги с подзаголовком «Размышления и комментарии».
Не могу, однако, не повториться.
Друзья, – во-первых, потому что с кем же еще можно поделиться сугубо личными размышлениями над устремлением ума и поисками души нашей любимой писательницы Людмилы Евгеньевны Улицкой. Я полагаю, что любимой, а иначе не вели бы мы с вами сейчас этот разговор в компании ее героя как литературного, так и реального – Даниэля Штайна-Руфайзена.
Во-вторых, друзья, вы дороги мне тем, что, очевидно, согласились все вместе на нелегкий интеллектуальный марафон по непростому пути поиска истины в вере главным героем автора.
Но чем может быть нам интересна компания принявшего христианство еврея – католического священника? Не тем ли, что в этой компании постоянно присутствует сама автор – еврейка, тоже принявшая христианство? Не ее же ли поиском той истины в православной вере, какую искал Даниэль в католической?
Скорее всего, дорогие друзья, что все дело не в присутствии автора, а в ее искреннем, безоглядном стремлении
«помочь нам осознать единую цель, связующую нас Друг с другом, и искать ее надо в общечеловеческом.»
(Цит. по: де Сент-Экзюпери. «Надо придать смысл человеческой жизни.»)
Начнем же наш марафон по пути поисков милосердного разума и думающей души нашего автора и ее героя. Следует отметить специфику нашего марафона – в конце каждого участка пути каждый читатель может остановиться, оглянуться назад, поразмышлять и вступить в виртуальное общение с другими читателями и автором комментарий на сайте книги.
Каждый может дать свою интерпретацию философских и жизненных проблем, поднятых Людмилой Евгеньевной в очередном из избранных нами для комментарий фрагментов романа.
P.S.
Ниже в порядке изложения авторский текст выделен кавычками и сопровождается библиографическими ссылками на источники цитирования. Названия анализируемых глав и повторный авторский текст цитируются без ссылок. (В. К.)
Людмила Улицкая
Даниэль Штайн, переводчик
«Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке».
1 Кор. 14, 18 – 19
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. Декабрь, 1985, Бостон
Эва Манукян
«Я всегда мёрзну. Даже летом на пляже, под обжигающим солнцем, холод в позвоночнике не проходит. Наверное, потому, что я родилась в лесу, зимой, и первые месяцы моей жизни провела в отпоротом от материнской шубы рукаве. Вообще-то я не должна была выжить, поэтому если уж кому жизнь подарок, то мне. Только не знаю, нужен ли мне был этот подарок.
У некоторых людей память о себе включается очень рано. Моя начинается с двух лет, со времён католического приюта. Мне всегда было очень важно знать, что происходило со мной и моими родителями все те годы, о которых я ничего не помню. Кое-что я узнала от старшего брата Витека. Но он в те годы был слишком маленьким, и его воспоминания, которые перешли мне от него в наследство, не восстанавливают картины. Он в больнице исписал половину школьной тетрадки – рассказал мне всё, что помнил. Тогда мы не знали, что мать жива. Брат умер от сепсиса в шестнадцатилетнем возрасте до её возвращения из лагеря.
В моих документах местом моего рождения называется город Эмск. В действительности это место моего зачатия. Из Эмского гетто моя мать сбежала в августе 1942 года, на шестом месяце беременности. С ней был мой шестилетний брат Витек. Родилась я километрах в ста от Эмска в непроходимых лесах, в тайном поселении сбежавших из гетто евреев, укрывавшихся там до самого освобождения Белоруссии в августе 1944 года. Это был партизанский отряд, хотя на самом деле никакой это был не отряд, а три сотни евреев, пытавшихся выжить в оккупированном немцами крае. Мне представляется, что мужчины с оружием скорее охраняли этот земляной город с женщинами, стариками и несколькими выжившими детьми, чем воевали с немцами.
Отец мой, как рассказала мне много лет спустя мать, остался в гетто и там погиб – через несколько дней после побега все обитатели гетто были расстреляны. Мать сказала мне, что мой отец отказался уходить, считая, что побег только озлобит немцев и ускорит расправу. И тогда моя беременная мать взяла Витека и ушла. Из восьмисот обитателей гетто на побег решились тогда только триста.
В гетто согнали жителей Эмска и евреев из окрестных деревень. Мать моя не была местной жительницей, но оказалась в тех краях не случайно, а была заслана туда связной из Львова. Она была одержимой коммунисткой. Витека родила она в львовской тюрьме в тридцать шестом от своего партийного товарища, а меня от другого мужчины, с которым познакомилась в гетто. В жизни я не встречала женщины, менее склонной к материнству, чем моя мать. Думаю, что родились мы с братом исключительно из-за отсутствия превентивных средств и абортариев. В юности я её ненавидела, потом много лет отчуждённо изумлялась и до сего дня едва терплю общение с ней. Слава богу, крайне редкое.
Всякий раз, когда я задаю ей какой-нибудь вопрос о прошлом, она ощетинивается и начинает орать: в её глазах я всегда оставалась аполитичной мещанкой. Я и есть такая. Но я родила ребёнка, и я точно знаю: когда появляется ребёнок, жизнь женщины подчиняется этому факту. Больше или меньше. Только не у неё. Она – партийная маньячка.
Месяц тому назад меня познакомили с Эстер Гантман. Такая прелестная прозрачная старуха, очень белая, с высиненной сединой. Она приятельница Карин, они работали вместе в какой-то благотворительной организации, и Карин давно мне про эту Эстер говорила, но я ею совершенно не заинтересовалась. Незадолго до Рождества Карин устроила приём по поводу своего пятидесятилетия, и я сразу обратила внимание на Эстер. Она чем-то выделялась в большой толпе полузнакомого народа. Вечеринка эта была намного сердечнее, чем это бывает обыкновенно у американцев: всё-таки было много поляков, несколько русских и пара югославов. Словом, славянское присутствие на этом американском празднике как-то приятно ощущалось, временами слышалась польская речь.
По-русски и по-польски я говорю одинаково свободно, а в английском у меня польский акцент, на что и обратила внимание Эстер, когда мы перебрасывались какими-то незначительными репликами в пределах светской болтовни.
– Из Польши? – спросила она.
Этот вопрос меня всегда немного озадачивает: мне трудно ответить – не станешь же вместо лаконичного ответа бросаться в пространный рассказ о том, что мать моя родилась в Варшаве, а я родилась в Белоруссии неизвестно от кого, детство провела в России, в Польшу попала только в пятьдесят четвёртом, потом снова уехала учиться в Россию, оттуда переехала в ГДР, а уж потом в Америку…
Но в этот раз я почему-то сказала то, чего никогда не говорю:
– Я родом из Эмска. Из Чёрной Пущи.
Старуха тихо ахнула:
– Когда ты родилась?
– В сорок втором. – Я никогда не скрываю возраста потому что знаю, что выгляжу молодо, мне моих сорока трех никогда не дают.
Она обняла меня лёгкими ручками, и голубая её причёска затряслась старческой дрожью:
– Боже мой, боже мой! Значит, ты выжила! Эта сумасшедшая родила тебя в землянке, мой муж принимал роды… А потом, не помню точно, кажется, месяца не прошло, она взяла детей и ушла неизвестно куда. Все уговаривали её остаться, но она никого не слушала. Все были уверены, что вас схватят на дороге или в первой же деревне… Велик Господь – ты выжила!
Тут нас вынесло в прихожую. Мы просто расцепиться не могли. Стащили с вешалки нашу одежду – смешно, но шубы были одинаковые – толстые, лисьи, в Америке почти неприличные. Потом оказалось, что Эстер тоже из мерзлявых…»
(Приведено по: http://litbook.net/book/43348/daniel-stajn-perevodhik/page-1)
Комментарии 1.1
Дорогие друзья, казалось бы, что комментировать в этом описании встречи двух героинь романа Людмилы Евгеньевны Улицкой. Разве что вспомнить ее собственный комментарий к встрече трех школьных друзей, с которого она начинает другой свой роман.
«Интересно проследить траекторию неминуемой встречи предназначенных друг другу людей. Иногда такая встреча происходит как будто без особых усилий, без хитроумной подготовки сюжета, следуя естественному ходу событий…»
